Идея о югоосетинском референдуме по присоединению к России получила новое развитие. Сначала 4 апреля 2016 гола президент Южной Осетии Леонид Тибилов заявил, что обсудил данный вопрос с Владимиром Путиным, а по итогам дискуссии стороны пришли к выводу, «что это — внутриюгоосетинский вопрос».
К данной формуле мы еще вернемся, а пока лишь зафиксируем стремление республиканских властей подкрепить свою инициативу авторитетом главы Российского государства. При этом сам югоосетинский лидер заявил, что не имеет сомнений по поводу того, каким будет результат народного волеизъявления. С его точки зрения, жители Южной Осетии поддержат идею о присоединении к РФ.
Через неделю в интервью информационному агентству ТАСС Леонид Тибилов обозначил сроки, в которые власти республики планируют провести референдум. По его словам, волеизъявление, скорее всего, состоится до августа 2016 года. Он пояснил, что на голосование будет поставлен вопрос о поправках к Основному закону Южной Осетии. В настоящее время десятая статья Конституции дает республике право «вступать в союз с другими государствами и передавать органам союза осуществление части своих полномочий». Предполагаемая конституционная новелла конкретизирует имеющееся положение. Она указывает на делегирование республиканских властных функций не неким абстрактным государствам, а именно РФ. После этого, по словам Тибилова, появляется возможность обращения к российскому руководству с ходатайством о принятии Южной Осетии в состав России.
В последнее время югоосетинские сюжеты нечасто оказывается в центре экспертного и журналистского внимания. После того, как в августе 2008 года Россия признала ее независимость и фактически превратилась в гаранта безопасности, восстановления и социально-экономической поддержки частично признанной республики, грузино-югоосетинский конфликт был в значительной степени переформатирован.
С помощью российской военной поддержки Южная Осетия улучшила свое стратегическое положение (официальный Тбилиси потерял контроль над теми ее территориями, которые по состоянию на август 2008 года находились под грузинской юрисдикцией). В свою очередь поражение Грузии в «пятидневной войне» способствовало активизации отношений этой страны с США, НАТО и Евросоюзом. В итоге установился новый статус-кво, при котором произошел своеобразный раздел сфер влияния. Москва укрепила свои позиции в Южной Осетии и Абхазии, а Вашингтон и Брюссель значительно усилились в Грузии. И даже уход с грузинского политического Олимпа экстравагантного президента Михаила Саакашвили не изменил стратегические подходы Тбилиси. Именно при его преемниках из «Грузинской мечты» это закавказское государство подписало Соглашение об Ассоциации с ЕС и добилось от Евросоюза визовой либерализации. И хотя перспективы приема Грузии в НАТО по-прежнему туманны, укрепление военно-политических связей Тбилиси с Альянсом (равно, как и двусторонней кооперации с США) в последние годы налицо.
Однако активизация дискуссии о перспективах югоосетинского референдума и в особенности ссылки руководства частично признанной республики на благожелательное отношение к данной инициативе со стороны Владимира Путина вернули определенный интерес к данной теме. В этой связи отнюдь неслучайным представляется тот вопрос, который прозвучал 14 апреля 2016 года в ходе общения президента РФ с журналистами по окончании «прямой линии» главы Российского государства: «Присоедините ли Вы Южную Осетию?»
Ответ Владимира Путина вряд ли можно рассматривать, как сенсацию. Уже много лет, комментируя югоосетинские сюжеты, президент РФ неизменно отмечает несколько принципиальных моментов. Во-первых, он указывает на ответственность официального Тбилиси и, прежде всего, Михаила Сааакашвили, за потерю Южной Осетии. Этим Путин подчеркивает вынужденный характер «российского ревизионизма», за который Москву сильно упрекали в августе 2008 года и продолжают упрекать после присоединения Крыма к России и продолжающегося военного конфликта в Донбассе. Во-вторых, делаются заявления о том, что Москва признала независимость Южной Осетии, и этот статус республики важен для РФ. В-третьих, неизменно говорится о «воле народа», как фундаменте для любого решения югоосетинской проблемы. В-четвертых, Москва уходит от конкретного ответа о сроках и формах организации народного волеизъявления.
Все эти четыре тезиса были повторены и в апреле нынешнего года. Однако стоит обратить внимание и на некоторые другие нюансы. Большинство грузинских, американских и европейских экспертов рассматривают любые изменения вокруг Южной Осетии преимущественно в геополитическом контексте, как попытки России укрепить свое влияние в Закавказье и предотвратить дрейф Грузии на Запад. Особой остроты размышлениям на эту тему придали события 2014-2016 годов на Украине. Так, по словам Кори Вэлта, специалиста из Университета Джорджа Вашингтона, «если мы рассматриваем войну 2008 года в качестве прелюдии к аннексии Крыма и к гораздо более разрушительному конфликту на Украине, мы будем вынуждены признать, что та война принесла большие геополитические издержки, чем официальные лица США определили в свое время. Издержки, недооцененные на протяжении многих лет».
Спору нет, Россия (как впрочем, и любая другая страна) преследует свои собственные интересы и они далеки от альтруистических соображений. Однако в Южной Осетии (ставшей точкой столкновения противоречий Москвы и Тбилиси, а также союзников Грузии из США и ЕС) есть и собственная внутриполитическая динамика. И вопрос о единстве с РФ является не столько геополитическим инструментом, сколько важным элементом позиционирования югоосетинских политиков.
В 2008 году Южная Осетия получила признание от России, но, несмотря на этот важный символический акт, маленькая республика столкнулась с проблемами государственной, социально-экономической состоятельности и самостоятельности. В значительной степени именно проблемы экономики и риск превратиться в административную территорию, на которой перераспределяют бюджетные потоки на фоне неготовности населения республики признать юрисдикцию Грузинского государства, заставляют и политиков, и жителей Южной Осетии бороться за реализацию «объединительной идеи». Единая Осетия в составе РФ видится, таким образом, как проект, дающий шанс на лучшее будущее. В этом коренное отличие югоосетинского проекта от Абхазии, ориентированной на построение собственной государственности.
И именно поэтому идея «объединительного референдума получила новые импульсы после вхождения Крыма в состав РФ. С этой идеей партия «Единая Осетия» во главе с Анатолием Бибиловым выиграла парламентские выборы 2014 года, а сам партийный лидер получил пост спикера высшего представительного органа. Непраздный вопрос, мог ли остаться в стороне от «объединительной темы» Леонид Тибилов, который, судя по всему, вступит в борьбу за продление своих полномочий на второй срок? Его первая легислатура завершится в 2017 году.
И в этом контексте стоит обратить внимание на нижеследующие слова Владимира Путина: «Но с руководителем Южной Осетии мы подробно эту тему, как вам ни покажется странным, не обсуждали. Он мне высказал свое отношение к этой проблеме, сказал, что народ Южной Осетии хочет проведения такого референдума. Мы не можем этому противиться. Нас ничего не сдерживает, кроме интересов самого югоосетинского народа. Но мы пока не знаем, что будет положено в основу этого референдума, как будут сформулированы вопросы в окончательном виде. В зависимости от этого будем дальше думать и потом решать». Таким образом, президент РФ постарался, насколько возможно, дистанцироваться от однозначной поддержки тибиловской инициативы. Принципиального отрицания «объединительной идеи» нет, как и нет четкого отождествления позиции Кремля с игрой югоосетинского президента. Скорее всего, Москва отправила сигнал в Цхинвал: использовать наш ресурс во внутриполитических целях нецелесообразно, а свобода рук для нас намного важнее. Тем паче, что в случае практической реализации присоединения Южной Осетии к РФ жесткая реакция со стороны Запада практически неизбежна, а явных выигрышей от этого у Москвы, и так добившейся своего контроля над частично признанной республикой, не просматривается. Если не считать таковыми пиар по случаю «приращения новыми территориями».
Стоит также обратить внимание, что практически синхронно с ответами Путина со своими оценками ситуации вокруг Южной Осетии выступил бывший посол республики в Москве Дмитрий Медоев (занимал этот пост в январе 2009- марте 2015 гг.). Он также был участником югоосетинской президентской кампании 2012 года (занял третье место с 23, 79% голосов, не прошел во второй тур, уступив всего менее одного процента Давиду Санакоеву). Впервые с момента своей отставки Медоев дал жесткую публичную критику действующей власти Южной Осетии. По мнению экс-посла, позиция Цхинвал по референдуму расплывчатая и непоследовательная, отражающая тот факт, что Кремль не дал своего твердого согласия относительно реализации «объединительной идеи». «Приходится сожалеть, что действительно очень важный для всех осетин вопрос, вместо того чтобы стать реальной объединяющей национальной идеей, стал камнем преткновения и предметом острой конкуренции и борьбы политических элит за власть«,- резюмирует Медоев. И его выступление также можно рассматривать, если не как заявку на участие в будущих президентских выборах, то, как прощупывание почвы для выдвижения своей кандидатуры. В настоящее время Медоев не отождествляется ни с исполнительной властью (команда Леонида Тибилова), ни с парламентом (где сильны позиции Леонида Бибилова). Не исключено, что он предложит свою версию того, как строить асимметричные отношения между Москвой и Цхинвали.
Следовательно, между идеями и их практическим воплощением есть некоторая дистанция. Сегодня Москва ничего не выигрывает от присоединения Южной Осетии. Она и без неких формальных актов контролирует частично признанную республику и осуществляет определенное давление через нее на Тбилиси. Но нарушение порядка вещей, сложившегося после 2008 года, приведет к новому обострению отношений с Западом, в чем руководство РФ не слишком заинтересовано. Поэтому принимать какие-то конкретные решения по Южной Осетии Москва будет по принципу «семь раз отмерь, один раз отрежь».
Сергей Маркедонов —
доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ