После того, как в августе 2008 года по горячим следам «пятидневной войны» Россия признала независимость Южной Осетии, интерес к этой маленькой республике заметно поубавился. Запад не признал существующего положения вещей и продолжил обвинять Россию в поддержке «агрессивного сепаратизма» и создании препятствий для «независимого внешнеполитического выбора» Грузии.
Однако ни НАТО в целом, ни США в частности, не стали оспаривать сложившийся баланс сил, тем паче, с помощью военных методов. Даже так называемая «бордеризация» (установление югоосетинской стороной при поддержке РФ пограничных знаков и ограждений из колючей проволоки на линии разделения с Грузией), несмотря на значительную чувствительность данной темы для грузинского общества и политического класса не вернула отношения между двумя странами к точке 2008 года.
С того времени грузино-осетинский этнополитический конфликт отошел в тень. Конечно, его нельзя считать полностью урегулированным до того времени, пока все стороны, вовлеченные в него прямо или косвенно не достигнут какого-то взаимоприемлемого соглашения. Иначе предпосылки для пересмотра имеющегося статус-кво всегда будут сохраняться, хотя бы в теории. Но, по крайней мере, в Южной Осетии его стали считать делом разрешенным, имеющим отношение к истории, а не актуальной повестке дня. На первый план вышли внутренние дела, прежде всего, вопрос о перспективах восстановления и развития республики в тесной связке с Россией.
В апреле 2017 года в Южной Осетии пройдут президентские выборы, которые станут своеобразным тестом и для республиканского политического класса, и для югоосетинского общества, и для московских управленцев, ответственных за это направление. В чем принципиальная важность предстоящей кампании? Какие вопросы станут в ней основными? И какие итоги можно было бы рассматривать, как оптимальные?
Участники любой избирательной кампании строя планы на будущее, неизбежно обращаются к предыдущим выборам. И сегодня воспоминания о событиях 2011-2012 гг.- это не просто досужий интерес к истории, но и полезная «работа над ошибками». Напомню, что предыдущие выборы президента привели к острому внутриполитическому кризису. Вряд ли будет продуктивно с позиций 2017 года выставлять ту или иную сторону эксклюзивно ответственной за случившееся. Свой «вклад» в развитие событий по негативному сценарию внесла и команда тогдашнего президента Южной Осетии, стремившаяся «остаться, уходя», и оппозиция, регулярно прибегавшая к радикальной риторике. Свою долю ответственности несли и московские кураторы, повторившие многие ошибки, ранее допущенные во время абхазской президентской кампании 2004 года, когда ставка делалась не столько на пророссийский консенсус республиканских элит, сколько на «единственно верного» претендента. Как бы то ни было, но в условиях жесткого кризиса, когда казалось бы, ситуация подошла к красной черте, за которой открывалась угроза внутреннего противостояния, было общими усилиями найдено компромиссное решение — новые выборы с новыми кандидатами, не принимавшими участия в кампании 2011 года. Так во главе республики встал действующий президент Леонид Тибилов. Сегодня лейтмотивом его выступлений является идея о недопущении общественного раскола и повторения кризиса, аналогичного тому, что случился чуть более пяти лет назад. Кроме того большое внимание уделяется вопросам экономического развития. Сейчас, когда удалось достигнуть общественно-политического консенсуса решение именно этих проблем выходит на первый план.
В любом случае, кампания 2017 года покажет: насколько усвоены уроки прошлого, и какие выводы из них сделаны. Она станет своеобразной проверкой югоосетинского политического класса на зрелость.
Выборы президента пройдут параллельно с референдумом о переименовании республики в Аланию. Впрочем, в течение определенного времени новое название будет идентично Южной Осетии. И хотя сама эта идея была озвучена действующим президентом Леонидом Тибиловым в 2015 году, нельзя не обратить внимания на два обстоятельства. С одной стороны, президент, он же претендент на второй срок, предлагая референдум, пытается апеллировать к объединяющим символам, что объективно способствует укреплению его поддержки. Алания — это символическое обращение к прошлому. И хотя сама идея выглядит, по мнению некоторых политиков, скороспелым решением, вряд ли она вызовет резкое отторжение. Стоит вспомнить в этом контексте и название «братской» республики Северная Осетия-Алания.
Не исключено, что кампания по переименованию станет своеобразным компенсаторным механизмом. Напомню, что весной-летом прошлого года в Южной Осетии активно обсуждали идею референдума, целью которого было укрепление интеграционных связей с Россией вплоть до включения в ее состав. Однако в итоге всенародное волеизъявление было решено отложить на время после выборов главы республики. При этом Москва всячески давала понять, что сегодня в условиях жесткой конфронтации с Западом, идея мультипликации крымского сценария не входит в число ее приоритетов. И сегодня ситуация, как в Грузии, так и на Западе складывается так, что возвращения к ситуации 2008 года не предвидится. Риторический вопрос, стоит ли игра свеч. И в этом контексте «смена брэнда» становится неким символическим шагом без особых практических последствий. Впрочем, не исключено, что у этого шага есть и более приземленная логика.
Леонид Тибилов, хотя и является фаворитом гонки, но он далеко не единственный претендент на кресло главы республики. Пожалуй, главным его соперником будет спикер парламента Анатолий Бибилов. И дело здесь не только в его разнице в возрасте с действующим президентом. Бибилов сумел выйти из роли «неудавшегося преемника» Эдуарда Кокойты и доказать, свою самостоятельность в качестве организатора и руководителя политического движения. Ведомая им «Единая Осетия» летом 2014 года сумела выиграть парламентскую кампанию, в результате чего ее лидер стал спикером высшего законодательного органа. Именно Бибилов активнее всего продвигает идею скорейшего объединения с Россией. Этот слоган стал его «коньком» в 2014 году. И он не собирается отказываться от него и в ходе президентских выборов.
Главным сюрпризом начавшейся избирательной гонки стал экс-президент Эдуард Кокойты. И если в конце прошлого года его намерения активно обсуждались в СМИ, то в начале года наступившего он сам подтвердил планы своего возвращения в югоосетинскую политику. И хотя сегодня главным препятствием для этого считается так называемый «ценз оседлости» (проживание в Южной Осетии в течение десяти лет до начала кампании), а также нежелание Москвы видеть на высшем посту «старого нового главу», электоральные перспективы этого кандидата не кажутся блестящими. Слишком много негативных воспоминаний у жителей республики связано с событиями 2011 года, во многом спровоцированными стремлением прежней команды сохранить свои незыблемые позиции.
Впрочем, кампания только начинает разворачиваться. Кандидаты делают обращения и заявления, и их критический запал пока что не переходит «красные линии». Однако в центре внимания основных претендентов не столько задачи внутреннего восстановления и развития, сколько политический ребрэндинг или геополитика (если вести речь об объединительных идеях). Но сегодня благодаря России вопросы безопасности в большей или меньшей степени решены. Южной Осетии не грозит повторение сценариев 2004-2008 гг. и республика в этом плане отличается сильно в лучшую сторону по сравнению с Нагорным Карабахом или ЛДНР. Думается, после кризиса 2011 года московские управленцы намного лучше осознают тот факт, что кто бы ни победил в Цхинвале, он будет придерживаться пророссийского выбора. Просто потому, что никакого другого Южной Осети никто не предлагает. В таких условиях самое время обратиться к социально-экономическим и гуманитарным проблемам, волнующим жителей республики. Ведь далеко не только недоброжелатели и критики признают наличие демографического кризиса, связанного с тем, что многие не видят перспектив у себя в республике и предпочитают жить на два или три дома (Цхинвал-Владикавказ-Москва). Между тем, именно такое смещение акцентов в сторону внутренней повестки дня стало бы лучшим подтверждением повышения качества югоосетинской политики.
Автор — Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университет