1941 год. Мне 7 лет. Взрослые в доме иногда говорят о войне. Нас это настораживает.
22 июня. Воскресенье. Бабушка как обычно пошла на рынок. Мы, дети в ожидании чего-то вкусного. Объявили о начале войны, когда бабушка ещё не вернулась. Жизнь круто изменилась.
Отчетливо помню, как уходил на фронт брат Абел Габараев. Он жил у нас. Родители его жили в Карел. Семья была многодетная. Мой папа забрал его, чтобы облегчить положение семьи и дать мальчику образование. Он учился в аэроклубе, затем в летной школе. На фронт его провожали из дома на улице Сталина. Наши плакали. Не забуду, как он обернулся последний раз, бросил на нас прощальный взгляд. Как оказалось, последний. Погиб под Сталинградом. Был сбит в воздушном бою.
Учебный год начался как обычно. Поскольку в школах открывали госпитали, то нас часто переводили из одного здания в другое.
В начальных классах нашей учительницей была Марья Степановна Бураковская. Мы её очень любили. После войны уехала в Одессу.
С нами учились дети эвакуированных. Помню Виолетту Ржевскую. Жила с бабушкой у старого моста. Мать её была на фронте. Был мальчик Филиппов. В доме за гостиницей жила Лида Хиайнен с мамой, которая преподавала в институте английский язык.
В начальных классах подружились мы с Замирой Санакоевой, и пронесли эту дружбу через всю свою жизнь.
Было несколько потрёпанных учебников на класс. Но не помню случая, чтобы кто-то пришел неподготовленным. Тетради заменили нам прошитые рентгеновские плёнки, на которых писали грифелем, и написанное можно было стереть.
Зимой в классах было очень холодно. В 5-ом классе учительницей математики у нас была Анна Николаевна. Она нас поднимала и говорила: «Я -паровоз, а вы вагончики!» И мы бегали, изображая паровоз, чтобы согреться. А ещё она говорила, что если долго жевать кусочек чёрного хлеба, то вы почувствуете вкус сладости.
С продуктами питания были проблемы. Служащим раздали участки в районе Нацаргоры. Все работали. Мы обрабатывали свой, приусадебный, и второй, на Нацаргоре. Выращивали овощи, кукурузу, фасоль. Часто помогали тем, кому было труднее. Многие старались подкормить учительницу музыки Евгению Мазинг, она очень нуждалась.
Жителям города выдавали хлебные карточки на месяц. Детям полагалось 300 грамм хлеба в день. А ещё в школе давали по 50 граммов. Позже стали смазывать кусок хлеба мандариновым повидлом.
В эти тяжёлые военные годы все дети бесплатно получали новогодний подарок. В нём бывало несколько мандаринов, кусок яблочного пирога и конфеты «Подушка». Вот был праздник!
Несмотря на карточки, за хлебом были очереди. Взрослые занимали очередь с ночи, мы их утром подменяли. Однажды, за пять дней до конца месяца, у меня украли в очереди все талоны. Что я тогда пережила, не описать словами. Выжили, благодаря запасам кукурузной муки.
В магазине напротив нашего дома по карточкам выдавали и школьную форму. Она была из ткани защитного цвета. Ботинки в основном у всех были мальчиковые.
Летом нас отправляли на оздоровление к родственникам в деревню — меня в Згубир или Бырытат, а сестру в Карел.
Рядом в гостинице жили артисты, кажется, минского музыкального театра. Запомнила фамилию режиссёра — Витрещак. Они часто приходили к нам стирать своё бельё. Помню, что мы сами варили мыло.
Для детей давали представления и спектакли в театре. Работала музыкальная школа. Я училась игре на скрипке. А когда уехал мой педагог по фамилии Троник, меня перевели на фортепиано, а скрипку потом кому-то подарили. Музыкальная школа была на улице, ведущей на большой рынок.
Секретарём обкома партии был Владимир Цховребашвили. Поскольку с нами учился его сын Валнин, он предложил на базе нашего класса создать Тимуровский отряд. Руководила отрядом Марья Степановна, а собирались мы в доме Цховребашвили на ул. Сталина. Часто бывали в госпиталях — давали концерты, писали за раненых письма. Летом собирали лекарственные травы.
Отчетливо врезался в память май 45-го. Как обычно мы с утра на уроках. В 45-ом мы учились в здании института. Это было 8 мая. На уроке математики нам объявили оценки за контрольную. Юля Алборова получила «2» и расстроенная выбежала из класса. Через какое-то время она с шумом влетела в класс, схватила портфель и только в дверях, убегая, крикнула: «Война закончилась!» Мы повскакали с мест и с криками «Ура!» понеслись на площадь. Весь город был там. Анна Николаевна была с нами. Она плакала. На войне погиб её единственный сын. Ждали объявления об окончании войны. Но его дали только на следующее утро по радио. Это было 9 Мая.
В тот день состоялся большой митинг на городском стадионе. Это был праздник со слезами на глазах.
А потом пошли томительные дни ожидания возвращения выживших. Каждый день ждали прибытия поезда, на котором они приезжали. Фронтовики шли колоннами от вокзала. Мы торчали у окон класса, выглядывая своих родных. Помню, как истошно закричала Маро Зерекидзе — «Юра!», выпрыгнула из окна и побежала к одному из прибывших. Это был Юра Цховребов, на костылях после ранения.
Запомнила возвращение Мильчик Цховребовой. Она жила наискосок от нас. Красивая. Прошла всю войну до Берлина, имела много наград. Мы восхищались ею.
Дождались мы возвращения своего родственника Гаврика Кисиева. Он прошёл плен. Жил у нас. Мой отец за него боялся. Помню, что в те дни, при слове «Казаки!» мы настораживались, знали, что Гаврику надо прятаться. Сберегли его. Избежал он Сибири.
Так прошли четыре военных года. И надо сказать, что мы, дети Сталинира, прожили их достойно. Ничем не посрамили защитников Родины.