Знаем ли мы своих героев? Вернее, знает ли их молодёжь? Не всех. Герои, как правило, остаются в тени. Чаще всего лавры достаются не тем. Настоящие герои высказывали своё мнение, поддерживали движение за независимость, брали в руки оружие не для прессы. И не для наград. И не для того, чтобы это кто-то видел или фиксировал. Хочу представить одного из таких ребят. Это Алан Джигкаев, или просто Джигка, парень с площади.
Был в конце 80-х достаточно зрелым. Реально оценивал обстановку. В то время как в «Адамон ныхас» решались вопросы национально-правового обоснования защиты интересов южных осетин, наиболее отчаянные и смелые организовывались в группы, кто как мог. Вооружались, понимая, что, как минимум, осада города неминуема, и Цхинвал надо будет отстоять. Среди них был и Джигка. Какие-то навыки самоорганизации были освоены под началом Алихана Пухаева в конце 1990 года. А в январе 91-го прошли в уличных стычках с грузинскими фашистами боевое крещение. По периметру — на Богири, у института, на углу улиц Героев-Исака, Сталина-Исака соорудили баррикады, пикеты, присмотрели крыши и стали теснить врага. Джигка был в группе, неформальным лидером которой стал Парчъи (Алан Санакоев), которому доверили право принимать решения, направлять людей. Задача у всех отрядов была одна: ценой минимальных потерь выбить врага из города. К тому времени уже были погибшие и раненые. Жизнь на баррикадах длилась 20 дней. Не каждый, в том числе Алан, мог попасть домой — дом был оккупирован. Практически без сна и без еды круглосуточно были начеку. На ходу перехватывали то, что приносили на посты жители города. Упорство и бесстрашие простых цхинвальских ребят вынудило головорезов и бандитов отступить, уйти из города. На вопрос «Что ты делал в январе 1991-го?» Джигка отвечает просто: «То же, что и другие: Родину защищал, дом, семью, делал то, что было делом чести каждого нормального цхинвальского парня».
События января 91-го стали точкой невозврата. Было очевидно, что будущее Южной Осетии никак более не может быть связано с Грузией и борьба за свободу будет непростой. Отряды самообороны стали основой для создания народного ополчения, а оно, в свою очередь, будущего Министерства обороны. Джигка достойно прошёл весь этот путь от провозглашения независимости Южной Осетии в 1990-ом до признания её Россией в 2008 году. И всегда, начиная с 1991 года жил надеждой, что свобода и справедливость восторжествуют, и строить мирную жизнь будут те, кто её отстаивал.
Увы… Где-то в глубине сердца таится обида, что роль первых защитников Родины недооценена. Невостребованной оказалась и интеллигенция, основа духовной составляющей нации, её нравственных устоев. «Тигры ушли, а зайцы стали львами» — говорит Джигка. Для многих, тех, кто тогда затаились, открыто выражали скептицизм, сомнения по вопросам образования независимого государства или попросту сбежали, эти ребята — как бельмо на глазу, как живой укор их поступкам 25-летней давности. Но о своём участии в борьбе за независимость ничуть не жалеет. Для него важно, что, несмотря на все перипетии, невзгоды, военную агрессию, Южная Осетия существует, развивается, в ней рождаются и растут дети, которые говорят на родном языке. И считает, что Ирон Фарн — обожествлённое состояние мысли, справедливости, надежды и духа народа, которое передалось нам от предков — главный наш хранитель и спаситель.
Вызвать Джигка на разговор о том, что было пережито за 25 лет сложно. Обычно приводит восточную мудрость: «Ты сказал раз — я поверил, ты повторил — и я усомнился, ты сказал третий раз — и я понял, что ты врешь».
Вот такая она, его правда. По крайней мере, это честно.
Замира Джиоева
Мае у мефсымаер
Иванич у велики лаег