Глава вторая
ОТСТУПЛЕНИЕ.
(Продолжение)
«Рассчитывайте на собственные силы…» В период с 4 по 30 сентября 50-я кавалерийская дивизия, находясь в районе Урочища, Хрестница, приводила себя в порядок и одновременно выполняла приказ командующего 30-й армией: прикрыть правый фланг армии, имея передовой отряд на рубеже реки Межа. Решая эту задачу, части дивизии периодически обеспечивали переход через линию фронта в тыл противника партизанских отрядов. Вместе с тем противодействовали разведке противника и его попыткам закрепиться на северном берегу реки Межа. Однако, как ни условен был отдых, предоставленный дивизии, и ему пришел конец. В стык между 30-й и 29-й армиями на рубеж реки Межа выходила свежая 110-я пехотная дивизия врага. Чтобы предотвратить угрозу прорыва противника, навстречу ему была брошена дивизия Плиева.
В ночь с 30 сентября на 1 октября противник, сосредоточив до двух полков, усиленных танками и артиллерией, форсировал реку Межа и стал развивать наступление на ее северном берегу. Попытки отбросить противника на южный берег реки успеха не имели. Превосходство противника было явным, и части дивизии, не имевшие средств подавления, в соответствии с приказом Плиева, вынуждены были перейти к обороне на участке Борки, ст. Жарковский. Противник предпринял одну за другой три попытки прорвать оборону частей 50-й дивизии, однако каждый раз вынужден был откатываться назад. Не имели успеха атаки противника и в последующие два дня, несмотря на то, что им были брошены в бой главные силы 110-й пехотной дивизии. Яростные атаки противника завершались огромными для него потерями.
Трое суток части 50-й кавалерийской дивизии удерживали свои оборонительные позиции. Упорной обороне дивизии способствовало умелое использование местности, полотна железной дороги и лесных массивов. Однако боевые возможности дивизии были уже на пределе. Личный состав был измотан непрерывными боями с превосходящими силами противника, бессонными ночами и голодом… Чтобы удержаться на занимаемом рубеже, нужны были подкрепления, а их не было.
В то же время противник ни на минуту не ослаблял своего натиска: чувствовалось, что части 110-й пехотной дивизии хотели внести и свою «лепту» в общие усилия группы армии «Центр», которая 2 октября начала большое наступление на московском стратегическом направлении. Немецко-фашистское руководство возлагало исключительно большие надежды на это наступление. В приказе Гитлера, зачитанном в ночь на 2 октября во всех ротах, говорилось: «Создана, наконец, предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага. Все приготовления, насколько это в человеческих силах, уже окончены… На этот раз планомерно, шаг за шагом, шли приготовления, чтобы привести противника в такое положение, в котором мы можем теперь нанести ему смертельный удар. Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года». Из этого приказа видно, что с захватом Москвы гитлеровцы связывали свои надежды на скорое окончание войны. Именно на московском стратегическом направлении собирались достичь стратегических целей войны. Об этом свидетельствует и выдержка, взятая из сообщения германского информационного бюро: «Германское командование будет рассматривать Москву как свою основную цель даже в том случае, если Сталин попытается перенести центр тяжести военных операций в другое место».
Оперативный замысел немецкого командования сводился к концентрическому наступлению на Москву с нанесением своими подвижными силами основных ударов на заходящих флангах. Находившиеся в центре пехотные соединения должны были вести вспомогательное наступление. Северное крыло войск, овладев районом Клин, Солнечногорск, Дмитров и наступая частью сил на Москву, должно было развить удар в обход столицы с северо-востока и войти в связь с войсками южного крыла к востоку от Москвы. Главная задача южного крыла немецких войск заключалась в том, чтобы осуществить быстрый прорыв через фронт советских войск в направлении на Тулу, захватить Сталиногорск, Каширу и затем обойти столицу с юго-востока, замкнув вместе с северной группой кольцо восточнее Москвы.
…На четвертый день боев, не выдержав удара превосходящих сил врага, части 29-й армии оставили Бор-ки, обнажив, таким образом, правый фланг 50-й кавалерийской дивизии. Противник немедленно использовал это обстоятельство, чтобы ударом по обнажившемуся флангу, а затем и по тылу окружить дивизию. В этот критический для дивизии момент генерал Л. М. Доватор сообщал И. А. Плиеву: «Положение осложняется. Противник крупными силами наступает на Белый и командующий 30-й армией направил туда 53-ю ставропольскую кавдивизию. Так что, Исса Александрович, рассчитывайте только на собственные силы». А силы были на исходе. Уход 53-й дивизии обнажил и другой, левый, фланг дивизии Плиева. Закончив разговор с Доватором, Плиев задумался, оценивая сложившееся положение. Оно было тяжелым. Размышляя, он пытался установить причины, приведшие к этому. Собственно, в действиях самой дивизии он не находил этих причин. Разве дивизия была виновата в том, что фланги стали ее ахиллесовой пятой? Справа пехота 29-й армии покинул занимаемые позиции под давлением превосходящих сил врага, а слева части 53-й кавдивизии вынуждены были уйти на защиту города Белый. Тоже под давлением, но уже обстоятельств. Да, обстоятельства были крайне неблагоприятными. Они складывались за пределами полосы действий дивизии, но оказывали решающее влияние и на ее положение и на ее боевые возможности. Они довлели и над сознанием Плиева, неумолимо толкая его :к одному единственному решению. Но, прежде чем принять его, Плиев невольно задумался и стал анализировать причины, приведшие к нынешней чрезвычайно тяжелой оперативно-стратегической обстановке.
Еще свежи были в памяти Плиева лекции, слушанные им в академии Генерального штаба, и он невольно сопоставлял все то, что было постигнуто им в теории, со всем тем, что ему приходилось видеть на деле, в суровых условиях войны. Многого Плиев, конечно, не знал, но кое о чем догадывался, и уж совершенно четко представлял обстановку, сложившуюся в направлении действий кавгруппы, в полосе армии. Но и этих данных было достаточно, чтобы от частных наблюдений прийти к некоторым общим заключениям. Уровень его профессиональной подготовки и данные, которыми он располагал, позволяли ему квалифицированно оценивать сложившуюся оперативно-стратегическую обстановку и делать свои выводы и обобщения с достаточной степенью компетентности. Так, что же происходило там, за предела, ми полосы действий дивизии?
- Контрнаступление?! Нападение фашистской Герма-нии на Советский Союз вызвало у советского государственного и военного руководства, естественно, сильное возмущение своим вероломным характером и одновременно столь же естественное стремление как можно «быстрее наказать агрессора.
Когда в Москве стало известно, что фашистские войска, нарушив границу, перешли в наступление, генерал армии Г. К. Жуков, бывший тогда начальником Генерального штаба, предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение. «Не задержать, а уничтожить» — уточнил Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. Такое решение свидетельствовало о том, что советское руководство плохо уяснило себе масштаб, силу и характер удара врага, а также положение, в котором этот удар застал и поставил советские войска. Еще более разительным свидетельством незнания обстановки и реальных возможностей советских войск явилась директива от 22 июня 1941 года Народного комиссара обороны, одобренная И. В. Сталиным и предусматривавшая переход советских войск в контрнаступление с задачей разгрома противника на главнейших направлениях и переноса боевых действий на его территорию.
Анализируя это решение, Г. К. Жуков совершенно справедливо и самокритично замечает: «Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало обстановки и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск, чего ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы». Таким образом, в условиях, когда советское стратегическое руководство не имело ясного представления об обстановке, сложившейся в результате вражеского нападения, об обстановке, которая отличалась исключительной динамичностью и имела четко выраженную тенденцию дальнейшего ее ухудшения для Красной Армии, — в этих условиях перед советскими войсками ставилась чрезмерно решительная задача: не только задержать дальнейшее продвижение противника, но и, уничтожив вклинившиеся группировки, перенести боевые действия на его территорию.
Установка на контрнаступление не снималась и в последующие дни, когда преследуемые мощными группировками противника и понесшие большие потери разрозненные соединения советских войск вынуждены были отступать. Эта установка, хотя и не соответствовала сложившейся обстановке и возможностям советских войск, тем не менее во многом предопределяла оперативные решения командования фронтов и армий и способы действий подчиненных им войск. Однако попытки ударами с ходу подходивших из глубины страны резервов изменить общую оперативно-стратегическую обстановку в пользу Красной Армии успеха не имели. Это была нереальная для тех условий задача.
Возможно, что над оперативными решениями советских военачальников, стремившихся к активности любой ценой, довлело выработанное еще в мирное время положение советской военной доктрины, само по себе верное, что агрессора можно разгромить только наступательными действиями. Но эта односторонняя ориентация на наступательные действия, без учета конкретной обстановки, приводила к тому, что другие варианты борьбы, особенно оборона, отступательные действия, бой в условиях окружения и т. д. рассматривались недостаточно основательно. На практике это приводило к тому, что в условиях, когда эти действия оказывались единственно целесообразными или вынужденными, некоторые военачальники оказывались и в морально-психологическом и в оперативно-стратегическом плане неготовыми к принятию нужных решений. Отступать? Обороняться? — Ни в коем случае! Только вперед! И вот такая, ложно понятая активность толкала некоторых военачальников на решения, которые далеко не всегда соответствовали обстановке и боевым возможностям советских войск и в силу этого уже в самом зародыше оказывались нереальными.
Кроме того, следует иметь в виду и то, что на качестве решений сказывалась и поспешность, с которой они принимались. Дело в том, что огромные территориальные и людские потери, понесенные Советской страной в первые же дни войны, явились большой неожиданностью для советского народа и его Вооруженных Сил. Стремясь как-то и как можно быстрее исправить положение, руководители Советских Вооруженных Сил неоправданно спешили, не считаясь с реальной обстановкой, определяли войскам цели и задачи боевых действий, не соответствовавшие их действительным боевым возможностям. Это, помимо всего прочего, свидетельствовало и о том, что руководство Красной Армии не учло в должной мере опыта операций на Западе. А этот опыт показал, что подвергшиеся внезапному нападению государства были вынуждены независимо от своих первоначальных военно-политических расчетов прибегать к стратегической обороне. Но советское командование, вместо незамедлительного и преднамеренного перехода к обороне, ориентировало войска на переход в контрнаступление. Максимализм в постановке оперативных задач приводил к тому, что Красная Армия в стратегическом плане вынуждалась перешагивать через этап, этап стабилизации положения, что приводило к нарушению логической, обусловленной самим характером обстановки и возможностями сторон, последовательности действий. Но, как говорится, никому еще не удавалось сделать больше, чем позволяют возможности, тем более в борьбе с мощными, превосходящими, опытными и безраздельно владеющими инициативой силами. Успех сопутствует тому, кто правильно оценивает обстановку, ставит перед собой реальные цели и последовательно их осуществляет. Однако советское командование принимало далеко не оптимальные решения и тем еще более усугубляло и без того тяжелое положение, в котором оказалась Красная Армия.
В то же время, анализируя действия советского военного руководства на уровне оперативных объединений, невольно складывается впечатление, что они представляли собой не акт собственной воли с определенными и далеко продуманными целями, вытекавшими из глубокого и всестороннего знания обстановки, а являлись лишь непосредственной реакцией на видимые-действия противника и их результаты. Советское командование нередко принимало решение без предварительного глубокого анализа обстановки с целью выявления лежащих под поверхностью событий истинных замыслов противника и реальных перспектив продолжения борьбы с применением форм и способов боевых действий, наиболее отвечавших складывающейся обстановке. Это приводило к тому, что точные оперативные расчеты и продуманные решения нередко вытеснялись импульсивными побуждениями, и тогда в бой навстречу фашистским войскам бросалось все, что оказывалось, под рукой: главной казалась та дыра, та брешь в боевых построениях войск, которая попадала в поле зрения, хотя при более глубоком анализе обстановки можно было бы обнаружить участки, положение на которых было более определяющим. И решение следовало принимать, исходя из анализа положения именно на этих участках.
Что же нужно было делать? Прежде всего правильно определить ближайшие стратегические цели Красной Армии, а в соответствии с ними, исходя из них, и характер последовательного решения оперативно-стратегических задач и способы их решения. При этом логически обоснованная, железная последовательность в определении оперативно-стратегических задач должна была исходить из полного соответствия этих задач реальным боевым возможностям советских войск. Исходя из этого, первой основной задачей следовало считать локализацию успехов противника, достигнутых им в первые недели войны. И только потом, выиграв время и накопив силы, можно было думать о более решительных действиях с целью изменения оперативно-стратегической обстановки в свою пользу. Прежде чем переходить в контрнаступление, нужно было задержать дальнейшее продвижение противника. Тогда только удар советских войск мог приобрести необходимую силу и развитие. Поэтому, не перешагивая через этап, нужно было сперва стабилизировать обстановку и затем уже думать о контрнаступлении.
Продолжение следует…
А. Г. Гучмазов
Генерал армии И. А. Плиев
Издательство «Ирыстон» Цхинвал 1984