70-летию Великой Победы. Гучмазов А. Г. «Генерал армии И. А. Плиев»

Глава вторая

ОТСТУПЛЕНИЕ.

(Продолжение)

«Рассчитывайте на собственные силы…» В период с 4 по 30 сентября 50-я кавалерийская дивизия, нахо­дясь в районе Урочища, Хрестница, приводила себя в порядок и одновременно выполняла приказ командую­щего 30-й армией: прикрыть правый фланг армии, имея передовой отряд на рубеже реки Межа. Решая эту задачу, части дивизии периодически обеспечивали переход через линию фронта в тыл противника парти­занских отрядов. Вместе с тем противодействовали раз­ведке противника и его попыткам закрепиться на се­верном берегу реки Межа. Однако, как ни условен был отдых, предоставленный дивизии, и ему пришел конец. В стык между 30-й и 29-й армиями на рубеж реки Ме­жа выходила свежая 110-я пехотная дивизия врага. Чтобы предотвратить угрозу прорыва противника, на­встречу ему была брошена дивизия Плиева.

В ночь с 30 сентября на 1 октября противник, сосредоточив до двух полков, усиленных танками и артиллерией, форсировал реку Межа и стал развивать наступление на ее северном берегу. Попытки отбросить противника на южный берег реки успеха не имели. Превосходство противника было явным, и части диви­зии, не имевшие средств подавления, в соответствии с приказом Плиева, вынуждены были перейти к обороне на участке Борки, ст. Жарковский. Противник пред­принял одну за другой три попытки прорвать оборону частей 50-й дивизии, однако каждый раз вынужден был откатываться назад. Не имели успеха атаки противни­ка и в последующие два дня, несмотря на то, что им были брошены в бой главные силы 110-й пехотной ди­визии. Яростные атаки противника завершались огром­ными для него потерями.

Трое суток части 50-й кавалерийской дивизии удер­живали свои оборонительные позиции. Упорной обороне дивизии способствовало умелое использование местно­сти, полотна железной дороги и лесных массивов. Одна­ко боевые возможности дивизии были уже на пределе. Личный состав был измотан непрерывными боями с превосходящими силами противника, бессонными ноча­ми и голодом… Чтобы удержаться на занимаемом рубе­же, нужны были подкрепления, а их не было.

В то же время противник ни на минуту не ослаблял своего натиска: чувствовалось, что части 110-й пехотной дивизии хотели внести и свою «лепту» в общие усилия группы армии «Центр», которая 2 октября начала боль­шое наступление на московском стратегическом направ­лении. Немецко-фашистское руководство возлагало ис­ключительно большие надежды на это наступление. В приказе Гитлера, зачитанном в ночь на 2 октября во всех ротах, говорилось: «Создана, наконец, предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступ­ления зимы должен привести к уничтожению врага. Все приготовления, насколько это в человеческих силах, уже окончены… На этот раз планомерно, шаг за шагом, шли приготовления, чтобы привести противника в такое по­ложение, в котором мы можем теперь нанести ему смер­тельный удар. Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года». Из этого приказа вид­но, что с захватом Москвы гитлеровцы связывали свои надежды на скорое окончание войны. Именно на московском стратегическом направлении собирались достичь стратегических целей войны. Об этом свидетель­ствует и выдержка, взятая из сообщения германского информационного бюро: «Германское командование бу­дет рассматривать Москву как свою основную цель да­же в том случае, если Сталин попытается перенести центр тяжести военных операций в другое место».

Оперативный замысел немецкого командования сво­дился к концентрическому наступлению на Москву с нанесением своими подвижными силами основных уда­ров на заходящих флангах. Находившиеся в центре пе­хотные соединения должны были вести вспомогательное наступление. Северное крыло войск, овладев районом Клин, Солнечногорск, Дмитров и наступая частью сил на Москву, должно было развить удар в обход столицы с северо-востока и войти в связь с войсками южного крыла к востоку от Москвы. Главная задача южного крыла немецких войск заключалась в том, чтобы осу­ществить быстрый прорыв через фронт советских войск в направлении на Тулу, захватить Сталиногорск, Каши­ру и затем обойти столицу с юго-востока, замкнув вмес­те с северной группой кольцо восточнее Москвы.

…На четвертый день боев, не выдержав удара пре­восходящих сил врага, части 29-й армии оставили Бор-ки, обнажив, таким образом, правый фланг 50-й кавале­рийской дивизии. Противник немедленно использовал это обстоятельство, чтобы ударом по обнажившемуся флангу, а затем и по тылу окружить дивизию. В этот критический для дивизии момент генерал Л. М. Дова­тор сообщал И. А. Плиеву: «Положение осложняется. Противник крупными силами наступает на Белый и ко­мандующий 30-й армией направил туда 53-ю ставрополь­скую кавдивизию. Так что, Исса Александрович, рассчи­тывайте только на собственные силы». А силы были на исходе. Уход 53-й дивизии обнажил и другой, левый, фланг дивизии Плиева. Закончив разговор с Довато­ром, Плиев задумался, оценивая сложившееся положе­ние. Оно было тяжелым. Размышляя, он пытался уста­новить причины, приведшие к этому. Собственно, в действиях самой дивизии он не находил этих причин. Разве дивизия была виновата в том, что фланги стали ее ахиллесовой пятой? Справа пехота 29-й армии покинул занимаемые позиции под давлением превосходящих сил врага, а слева части 53-й кавдивизии вынуждены были уйти на защиту города Белый. Тоже под давлением, но уже обстоятельств. Да, обстоятельства были крайне не­благоприятными. Они складывались за пределами поло­сы действий дивизии, но оказывали решающее влияние и на ее положение и на ее боевые возможности. Они довлели и над сознанием Плиева, неумолимо толкая его :к одному единственному решению. Но, прежде чем при­нять его, Плиев невольно задумался и стал анализиро­вать причины, приведшие к нынешней чрезвычайно тя­желой оперативно-стратегической обстановке.

Еще свежи были в памяти Плиева лекции, слушан­ные им в академии Генерального штаба, и он невольно сопоставлял все то, что было постигнуто им в теории, со всем тем, что ему приходилось видеть на деле, в су­ровых условиях войны. Многого Плиев, конечно, не знал, но кое о чем догадывался, и уж совершенно четко пред­ставлял обстановку, сложившуюся в направлении дей­ствий кавгруппы, в полосе армии. Но и этих данных бы­ло достаточно, чтобы от частных наблюдений прийти к  некоторым общим заключениям. Уровень его профес­сиональной подготовки и данные, которыми он распола­гал, позволяли ему квалифицированно оценивать сложившуюся оперативно-стратегическую обстановку и де­лать свои выводы и обобщения с достаточной степенью компетентности. Так, что же происходило там, за предела, ми полосы действий дивизии?

  1. Контрнаступление?! Нападение фашистской Герма-нии на Советский Союз вызвало у советского государ­ственного и военного руководства, естественно, сильное возмущение своим вероломным характером и одновре­менно столь же естественное стремление как можно «быстрее наказать агрессора.

Когда в Москве стало известно, что фашистские войска, нарушив границу, перешли в наступление, генерал армии Г. К. Жуков, бывший тогда начальником Гене­рального штаба, предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение. «Не задержать, а уничтожить» — уточнил Народный комиссар обороны Маршал Совет­ского Союза С. К. Тимошенко. Такое решение свиде­тельствовало о том, что советское руководство плохо уяснило себе масштаб, силу и характер удара врага, а также положение, в котором этот удар застал и поста­вил советские войска. Еще более разительным свидетель­ством незнания обстановки и реальных возможностей со­ветских войск явилась директива от 22 июня 1941 года Народного комиссара обороны, одобренная И. В. Сталиным и предусматривавшая переход совет­ских войск в контрнаступление с задачей разгрома про­тивника на главнейших направлениях и переноса бое­вых действий на его территорию.

Анализируя это решение, Г. К. Жуков совершенно справедливо и самокритично замечает: «Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало обстановки и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета воз­можностей войск, чего ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы». Таким образом, в условиях, когда советское стратегическое ру­ководство не имело ясного представления об обстанов­ке, сложившейся в результате вражеского нападения, об обстановке, которая отличалась исключительной дина­мичностью и имела четко выраженную тенденцию даль­нейшего ее ухудшения для Красной Армии, — в этих условиях перед советскими войсками ставилась чрез­мерно решительная задача: не только задержать даль­нейшее продвижение противника, но и, уничтожив вкли­нившиеся группировки, перенести боевые действия на его территорию.

Установка на контрнаступление не снималась и в по­следующие дни, когда преследуемые мощными группи­ровками противника и понесшие большие потери раз­розненные соединения советских войск вынуждены были отступать. Эта установка, хотя и не соответствовала сложившейся обстановке и возможностям советских войск, тем не менее во многом предопределяла оперативные решения командования фронтов и армий и способы действий подчиненных им войск. Однако попытки уда­рами с ходу подходивших из глубины страны резервов изменить общую оперативно-стратегическую обстановку в пользу Красной Армии успеха не имели. Это была не­реальная для тех условий задача.

Возможно, что над оперативными решениями совет­ских военачальников, стремившихся к активности лю­бой ценой, довлело выработанное еще в мирное время положение советской военной доктрины, само по себе верное, что агрессора можно разгромить только насту­пательными действиями. Но эта односторонняя ориен­тация на наступательные действия, без учета конкрет­ной обстановки, приводила к тому, что другие вариан­ты борьбы, особенно оборона, отступательные действия, бой в условиях окружения и т. д. рассматривались не­достаточно основательно. На практике это приводило к тому, что в условиях, когда эти действия оказывались единственно целесообразными или вынужденными, не­которые военачальники оказывались и в морально-пси­хологическом и в оперативно-стратегическом плане не­готовыми к принятию нужных решений. Отступать? Обороняться? — Ни в коем случае! Только вперед! И вот такая, ложно понятая активность толкала некото­рых военачальников на решения, которые далеко не всегда соответствовали обстановке и боевым возмож­ностям советских войск и в силу этого уже в самом за­родыше оказывались нереальными.

Кроме того, следует иметь в виду и то, что на ка­честве решений сказывалась и поспешность, с которой они принимались. Дело в том, что огромные террито­риальные и людские потери, понесенные Советской страной в первые же дни войны, явились большой не­ожиданностью для советского народа и его Вооружен­ных Сил. Стремясь как-то и как можно быстрее испра­вить положение, руководители Советских Вооруженных Сил неоправданно спешили, не считаясь с реальной об­становкой, определяли войскам цели и задачи боевых действий, не соответствовавшие их действительным бое­вым возможностям. Это, помимо всего прочего, свиде­тельствовало и о том, что руководство Красной Армии не учло в должной мере опыта операций на Западе. А этот опыт показал, что подвергшиеся внезапному нападению   государства   были   вынуждены   независимо от своих первоначальных военно-политических расчетов прибегать к стратегической обороне. Но советское командование, вместо незамедлительного и предна­меренного перехода к обороне, ориентировало войска на переход в контрнаступление. Максимализм в поста­новке оперативных задач приводил к тому, что Крас­ная Армия в стратегическом плане вынуждалась перешагивать через этап, этап стабилизации положения, что приводило к нарушению логической, обусловленной самим характером обстановки и возможностями сто­рон, последовательности действий. Но, как говорится, никому еще не удавалось сделать больше, чем поз­воляют возможности, тем более в борьбе с мощными, превосходящими, опытными и безраздельно владею­щими инициативой силами. Успех сопутствует тому, кто правильно оценивает обстановку, ставит перед со­бой реальные цели и последовательно их осущест­вляет. Однако советское командование принимало да­леко не оптимальные решения и тем еще более усугуб­ляло и без того тяжелое положение, в котором оказалась Красная Армия.

В то же время, анализируя действия советского во­енного  руководства   на  уровне  оперативных  объедине­ний, невольно складывается впечатление, что они пред­ставляли собой не акт собственной воли с определен­ными   и  далеко   продуманными   целями,   вытекавшими из глубокого и всестороннего знания обстановки, а яв­лялись  лишь   непосредственной   реакцией   на   видимые-действия противника и их результаты. Советское коман­дование нередко принимало решение без предваритель­ного глубокого анализа обстановки с целью выявления лежащих  под  поверхностью  событий истинных замыс­лов   противника   и   реальных   перспектив   продолжения борьбы с применением форм и способов боевых дейст­вий, наиболее отвечавших складывающейся обстановке. Это приводило к тому, что точные оперативные расче­ты и продуманные  решения нередко вытеснялись им­пульсивными побуждениями, и тогда  в бой навстречу фашистским   войскам   бросалось   все,   что  оказывалось, под рукой: главной казалась та дыра, та брешь в бое­вых построениях войск, которая попадала в поле зре­ния, хотя при более глубоком анализе обстановки мож­но было бы обнаружить участки, положение на которых было более определяющим. И решение следовало принимать, исходя из анализа положения именно на этих участках.

Что же нужно было делать? Прежде всего правиль­но определить ближайшие стратегические цели Крас­ной Армии, а в соответствии с ними, исходя из них, и характер последовательного решения оперативно-стра­тегических задач и способы их решения. При этом ло­гически обоснованная, железная последовательность в определении оперативно-стратегических задач должна была исходить из полного соответствия этих задач реальным боевым возможностям советских войск. Исходя из этого, первой основной задачей следовало считать локализацию успехов противника, достигнутых им в первые недели войны. И только потом, выиграв время и накопив силы, можно было думать о более решительных действиях с целью изменения оперативно-стратегичес­кой обстановки в свою пользу. Прежде чем пере­ходить в контрнаступление, нужно было задержать даль­нейшее продвижение противника. Тогда только удар со­ветских войск мог приобрести необходимую силу и раз­витие. Поэтому, не перешагивая через этап, нужно было сперва стабилизировать обстановку и затем уже думать о контрнаступлении.

Продолжение следует…

А. Г. Гучмазов

Генерал армии И. А. Плиев

Издательство «Ирыстон» Цхинвал 1984